Акселерандо - Страница 71

* * *

«Борис, скажи медузе „здравствуй!“».

Борис, ради этого случая переодевшийся в человека, берет кружк обеими руками, пристально глядя на Пьера. Содержимое кружки лениво свивает свои щупальца. Одно из них, отодвинув в сторону вишенку на коктейльной палочек, почти вылезает из кружки. «Я с тобой еще поговорю за это» — угрожает Борис. Вокруг него в дымном воздухе вихрятся демонические картины мести.

Су Ан вглядывается в Пьера, который, в свою очередь наблюдает за Борисом. Тот поднимает кружку к губам и начинает пить. Детеныши медузы, маленькие и бледно-синие, с кубовидными колоколами и четырьмя кластерами щупалец, растущих из каждого угла, легко проскальзывают ему в глотку. Нематоцисты рвутся в его рту, и Борис морщится, однако в следующее мгновение медузы оказываются проглоченными, а биофизическая модель обрезает ущерб ожогом ротоглотки стрекательными клетками.

«Ух ты» — говорит он, отхлебывая еще глоток маргариты с морскими осами. «Не пытайся повторить это дома, человеческий мальчик».

«Эй» — Пьер протягивает руку. «Можно мне?»

«А разве не получается лучше всего, когда каждый сам себе придумывает чертову отраву?» насмехается Борис, но протягивает кружку Пьеру. Тот принимает кружку и пьет. Кубозоидный коктейль напоминает ему фруктово-ягодные желе жарким гонконгским летом. Жжение в нёбе было действительно острым. Но оно быстро стихло, немного оставшись только там, где алкоголь разогрел легкие ожоги от щупалец — все, что модель вселенной позволяет смертельной медузе сделать с людьми.

«Неплохо» — говорит Пьер, вытирая с подбородка одинокое щупальце и толкая кружку по столу к Су Ан. «Как там наш козел отпущения?» Он тычет большим пальцем за спину, в направлении окованного медью бара.

«А не все ли равно?» — спрашивает Борис. «Это же часть представления, разве нет?»

Бар, в котором они сидят — старинная трехсотлетняя питейная, чье меню простирается на шестнадцать страниц, а бревенчатые стены потемнели от времени, как застоялый эль. Воздух насыщен запахами табака, пивной закваски и мелатонинового спрея, и ничего из этого не существует. Амбер извлекла все это из коллективной памяти борга Сообщества Франклина и из россыпи электронных писем ее отца, в которых он рассказывал ей про их телесные корни. Оригинал находится в Амстердаме, если этот город еще стоит на Земле.

«Вопрос в том, кто он», — говорит Пьер.

«В общем, — тихо говорит Ан, — я думаю, это адвокат за фильтром приватности».

Пьер оборачивается через плечо и глядит на нее. «Да ладно?»

Ан кладет руку ему на запястье. «Это он. Ну и что с того? Придет время испытания — тогда ты и уделишь ему внимание…»

Козел отпущения беспокойно сидит в углу. Он похож на фигуру, сплетенную из сушеного тростника и завернутую в косынку. Там где должна быть рука — беспорядочное переплетение оборванных травинок, в котором устроился стакан доппельбока. Время от времени соломенный человек поднимает стакан, будто делая глоток, и пиво исчезает в сингулярности внутри.

«Пошло бы оно» — коротко говорит Пьер. И Амбер тоже, если она назначает меня публичным защитником.

«С каких это пор невидимки стали подавать иски?» — спрашивает отражение Донны-журналиста, выступившее из темноты на бронзе бара. Судя по отблескам рядом с ее отражением, она пришла из подсобки.

«С тех пор, как…» Пьер моргает. «Черт!» Айнеко появилась с Донной? Или, может, она уже была тут все время, свернувшаяся на столе перед соломенным человеком, каким-то образом принимаемая за буханку хлеба? «Ты нарушаешь непрерывность» — жалуется Пьер. «Вселенная сломалась».

«Ну так и поправь ее» — говорит ему Борис. «Все справляются, а ты нет». Он щелкает пальцами. «Официант!»

«Извините». Донна опускает взгляд. «Я не нарочно».

Ан приветлива, как и всегда. «Как ваши дела?» — вежливо спрашивает она. «Не хотите ли попробовать этот восхитительный ядовитый коктейль?»

«У меня все прекрасно!» Донна — немка. На публике она показывается в аватаре блондинки, широкой в кости и весьма крепко сложенной. Вокруг облаком вьются точки перспектив видеосъемки, непрестанно собирающие репортаж, а ее сообщество мысли деловито нарезает и сшивает отснятый материал, чтобы затем интегрировать его в непрерывный журнал путешествия. Донна — внештатник медиаконсорциума ЦРУ — она и загрузилась на корабль в одном пакете с иском. «Данке, Ан».

«Вы сейчас записываете?» — спрашивает Борис.

«Пф-ф! А когда нет? Я просто сканер. До прибытия еще пять часов, а потом можно и передохнуть…»

Пьер косится на Су Ан — костяшки ее пальцев напряглись и побелели.

«Я собираюсь не упустить ничего, если такое вообще возможно!» — продолжает Донна, не обращая внимание на озабоченность Ан. «Меня сейчас восемь штук — все за репортажем!».

«Всего восемь?» — спрашивает Ан, приподняв бровь.

«Восемь, и расслабляться не приходится! Но это же прекрасно… Неужели тебе не нравится времяпрепровождение, каким бы оно ни было?»

«Ну как же». Пьер снова отворачивается в угол, стараясь не встречаться взглядом с репортершей, которая пытается стать душой вечеринки. Да уж, думает он, будь здесь местечко, чтобы разгуляться, и она врубила бы динамики на полную. «Амбер говорила тебе о кодексе защиты конфиденциальности здесь?»

«Здесь есть защита конфиденциальности?» — спрашивает Донна, и целых три ее отражения оборачиваются к нему. Очевидно, Пьер затронул тему, вызывающую у нее смешанные чувства.

«Защита конфиденциальности» — повторяет Пьер. «Никаких съемок в частной зоне, никаких съемок, если был публичный отказ в разрешении записывать, никаких песочниц и ничего не подстраивать».