Акселерандо - Страница 58

А в световом получасе отсюда усталая Земля то спит, то снова пробуждается в циклах своей орбитальной динамики. В Каире теологический институт исследует проблемы, связанные с нанотехнологией. Если использовать для приготовления куска бекона репликаторы, создавая его напрямую из молекул и ни разу не позволяя ему быть частью свиньи, будет ли он считаться нечистым? Если сознание одного из верующих скопировать в память вычислительной машины, отобазив все синапсы и запустив их симуляцию, будет ли данная вычислительная машина считаться мусульманином? Если нет, то почему нет? Если да, то каковы ее права и обязанности? Беспорядка на Борнео подчеркивают остроту этих технотеологических проблем.

Другие беспорядки бушуют в Барселоне, Мадриде, Бирмингеме и Марселе. Они знаменуют доселе невиданную проблему — вхождение средств против старения в широкий доступ вызвало социальный хаос. Истребители зомби — движение молодежных активистов, которое поднялось против восставшей с порога небытия европейской геронтократии — утверждают, что люди, рожденные до суперсети и не научившиеся обращаться с имплантами, не должны считаться полностью самоосознающими. И только гнев омолодившихся семидесятилетних бэби-бумеров может потягаться с их неистовством: их тела заново расцвели, как в шестидесятые, но сознание навсегда пленилось более медленным и менее обязывающим прошлым столетием. Бумеры, получив свою молодость-новодел, чувствуют, что их жестоко предали — ведь их принуждают вернуться в актив рабочей силы, но их сознание неспособно совладать с реалиями ускоренной имплант-культуры нового тысячелетия, а в добавок их опыт, заработанный таким трудом, начисто обесценен дефляцией самого времени.

Одним из характерных примеров эпохи явлется экономическое чудо Бангладеша. Дешевая и ничем не сдерживаемая биоиндустриализация с годовым ростом более двадцати процентов полностью преобразила нацию. Бывшие фермеры с рисовых полей доят коров пластиком и шелком, а их дети изучают марикультуру и проектируют морские дамбы. Доля владеющих сотовыми телефонами приближается к восьмидесяти процентам, а грамотность — к девяноста. Бывшая нация бедняков вырывается из исторической инфраструктурной ловушки, и в следующем поколении они будут богаче Японии.

Радикально новые экономические теории строятся вокруг пропускной способности, скорости света как фундаментальном ограничении на минимальную задержку передачи данных, и CETI, науки о связи с внеземными цивилизациями. Космологи и квантовые физики строят причудливую теоретическую основу для решения задачи о релятивистском распространении финансовых инструментов. Пространство (позволяющее хранить информацию) и структура (позволяющая ее перерабатывать) приобретают ценность, а пассивная материя, такая как золото, теряет ее. Вырожденные ядра традиционных фондовых бирж вышли в свободное падение, дымовые трубы микро- и био/нанопроцессоров качаются и обваливаются — землю сотрясает поступь репликаторов и самоизменяющихся идей. Кто-то пытается удержать старые основы — но их объявляют новой волной варварских пропагандистов, желающих поставить на тысячелетия спокойного будущего против шанса получить подарок от инопланетных гостей. Майкрософт, один из бизонов силиконового века, безвестно уходит в ликвидацию.

На австралийских задворках посредством ковровых бомбардировок термобарическими снарядами удалось справиться с прорывом серой слизи — выходом из-под контроля грубых биомеханических репликаторов. После этого американские военно-воздушные силы возвращают из запаса две эскадрильи B-52 и передают восстановленные и адаптированные бомбардировщики в распоряжение действующего комитета ООН по самовоспроизводящемуся оружию. Как удалось обнаружить новостному агентству CNN, один из пилотов, который пришел на службу с телом двадцатилетнего и пустым пенсионным счетом, в действительности оказался одним из тех, кто первыми летал на них над Камбоджей. За этими новостями менее замеченным проходит объявление Всемирной Организации Здравоохранения о том, то пандемия СПИДа наконец-то закончилась — после полувека нетерпимости, паники и миллионов смертей.

* * *

«Дыши ровно. Помнишь тренировки саморегуляции? Если заметишь учащение пульса, или что во рту пересохло, передохни».

«Заткнись, Неко, твою мать, я пытаюсь сосредоточиться». Амбер возится с титановым карабином, пытаясь совладать с рукавицами и продеть ремень сквозь него. Одно дело — скафандр для глубокого космоса, предназначенный просто держать кожу под давлением и обеспечивать дыхание — такой смахивает на обтягивающее трико, и в нем было бы легко и свободно. Но здесь, глубоко внутри радиационного пояса Юпитера, приходится носить старый тринадцатислойный Орлан-ДМ. Его перчатки даже разгибаются с трудом, и работать тяжело. Но погода снаружи — как в Чернобыле: свирепый магнитосферный ветер и секущий ливень протонов с крупой альфа-частиц. Без защиты тут делать нечего. «Получилось». Амбер крепко затягивает ремень, подтягивает карабин и переходит к следующему. И старается не смотреть вниз, потому что стена, к которой она цепляется, не снабжена снизу полом. В двух метрах внизу все просто обрывается, и до ближайшей твердой земли — сто километров.

Земля поет дурацкую песенку.

«Сила тяготенья в глубине сильней,
Жажду притяженья я любви своей!»

Ее ноги ударяют в платформу, выступающую из бока капсулы, как карниз для самоубийц. Металлизированная липучка держит крепко, и Амбер, натягивая стропы, разворачивается боком к капсуле, чтобы посмотреть в сторону. Капсула весит пять тонн — ненамного больше древнего «Союза» — и под завязку набита не переносящей жестких условий, но необходимой всячиной. Сбоку растет здоровенная узкоугольная антенна. «Надеюсь, ты хорошо знаешь, что делаешь» — говорит кто-то по внутреннему каналу.