Акселерандо - Страница 10

«Можете ли вы помочь нам?» — спрашивают омары.

«Дайте мне над этим поразмыслить» — говорит Манфред. Он закрывает диалоговое окошко, снова моргает, и мотает головой. Когда-нибудь он и сам будет похож на этих омаров, водить своими клешнями и плавать туда и сюда в киберпространстве настолько замысловатом, что его выгруженная личность будет там реликтом, живой окаменелостью из глубин той эпохи, когда материя была немой, а пространство еще не имело структуры. Нужно им помочь, осознает Манфред. Этого требует и Золотое Правило, а являясь участником бездефицитной экономики, он процветает или нищенствует в точности согласно ему.

Но что он может сделать?

* * *

Ранний полдень.

Лежа на скамейке и разглядывая мосты, Манфред наконец приводит мысли в должный порядок. Самое время отправить запросы на парочку новых патентов, разразиться историей в веб-дневнике и переварить хотя бы часть той горы запросов, которой вечно завален его публичный веб-сайт. Фрагменты его дневника отправляются частным подписчикам, людям, корпорациям, коллективам и ботам, которых он в настоящий момент жалует — они разлетаются на все четыре стороны, а сам он скользит куда-то в лодке по запутанному лабиринту каналов. Потом он позволяет GPS увести себя в район красных фонарей. Там есть один магазинчик, выбивающий десятку на шкале вкусов Памелы, и Манфред надеется, что если он купит там для нее подарок, это не будет сочтено за дерзость. (Да, именно купит — на настоящие деньги; поскольку он почти не пользуется ими, сопутствующие трудности обходят его стороной).

Но Де Маск не позволил ему потратить нисколько. Рукопожатие Манфреда — дорога к искуплению грехов, ведь на том суде много лет назад и за три-девять земель отсюда оно означало неопровержимые доказательства, аргументы, однозначно говорящие, что предмет иска есть свобода выражения, а не порнография. И Манфред уходит со свертком в аккуратной обертке (его, кстати, можно ввезти в Массачусетс без проблем с законом — но только если Памела заявит, что это — нижнее белье для двоюродной бабушки, страдающей недержанием, и сумеет при этом сохранить невозмутимое лицо). В пути его нагоняют бумеранги его утренних патентов: два из них подтверждены, и он немедленно приписывает все права Фонду Свободного Интеллекта. Еще две идеи спасены от иссушающего солнца монополизации, вытащены из оставленной приливом лужи обратно в море мемов, чтобы плодиться и резвиться там без конца.

Проходя мимо Де Вильдерманна по дороге к отелю, он решает передохнуть. Оттуда доносится мощный гул радиочастотных коммуникаций. Манфред заходит, заказывает стакан доппельбока, касается медных труб с жучком, принюхивается к электронным следам. В конце зала, за столиком…

Он пересекает зал, зачарованный, и садится напротив Памелы. Она отдраила всю косметику и переоделась в наряд, скрывающий фигуру — камуфляжные штаны, водолазку с капюшоном и тяжелые сапоги. Эти средства радикальной десексуализации — весьма неплохой аналог паранджи в западной культуре. Она замечает сверток. «Мэнни?»

Ее стакан наполовину пуст. «Как ты узнала, что я приду сюда?».

«Из веблога, конечно. Я же на первом месте в списке фанов твоего дневника. Это мне? Не стоило…» Ее глаза загораются, выдавая происходящую за ними переоценку его репродуктивной пригодности. Как будто она достала с полки какой-то тайный свод правил в стиле фин-де-сьекль и пересчитывает все заново. А может быть, она просто рада его видеть.

«Да, это тебе». Он подталкивает к ней сверток. «Знаю, я не должен этого делать, но так уж ты на меня влияешь. Пэм, один вопрос?»

«Я…» Она быстро оглядывается. «Давай. Я не на службе, и я не ношу ни одного из тех жучков, о которых знаю. Эти значки… Знаешь, ходят слухи об их кнопке выключения. Что они записывают, даже когда думаешь, что они выключены. Просто так, на всякий случай…»

«Не знал, — говорит он, отправляя это в заметки, чтобы потом проверить. — Проверки лояльности?»

«Просто слухи. У тебя был вопрос?»

«Я…» Время дать волю словам. «Я все еще интересен тебе?»

Какое-то мгновение она выглядит пораженной, потом хихикает. «Мэнни, ты самый невероятный зануда из всех, кого я встречала! Стоит мне увериться в том, что ты не способен быть в здравом уме, и ты выдаешь самые чудные доказательства того, что твоя голова на месте». Она протягивает руку и хватает его запястье. Манфред вздрагивает от неожиданности, ощутив острое чувство соприкосновения с другим человеком кожей. «Конечно же, ты все еще интересен мне. Ты самый мерзкий, здоровый, сокрушительный чудак, которого я знаю. Как ты думаешь, почему я здесь?»

«Это значит, что ты хочешь заново активировать нашу помолвку?»

«Она никогда не была отменена, Мэнни, она была, наверное… приостановлена на то время, пока ты наводил порядок в своей голове. Я тогда поняла, что тебе нужен простор. Но только ты не останавливаешься. Ты все еще не…»

«Да, понял, понял». Он отстраняется от ее руки. «А котята?»

На ее лице появляется недоумение. «Какие котята?»

«Ладно, не будем об этом. Почему именно этот бар?»

Она хмурится. «Было необходимо найти тебя как можно скорее. До меня продолжают доходить слухи о какой-то каше с КГБ, в которую ты впутался. Что ты стал кем-то вроде шпиона коммунистов. Это все слухи, да?»

«Слухи?» Он смущенно качает головой. «КГБ не существует уже больше двадцати лет».

«Будь осторожен, Мэнни. Я не хочу тебя потерять. Это приказ. Пожалуйста».

Дощатый пол скрипит, и он оглядывается. Дреды и мерцающие огни за черными очками. Боб Франклин. Манфред смутно припоминает, и эта мысль сопровождается мимолетной тоской, что Боб вышел с Мисс Арианспейс как раз перед тем, как все напились окончательно, и она держала его под руку. Она жаркая, думает Манфред, но не такая, как Памела. А Боб — как ни в чем ни бывало. Манфред производит представления: «Боб, познакомься с моей невестой, Пэм. Пэм, это Боб». Боб ставит перед ним полный стакан. Манфред не представляет себе, что в этом стакане, но было бы грубо не выпить.